«По “следам” легенд уфимского рок-н-ролла»: воспоминания Павла Панова

На фото группа «Бисквиты»: Виктор Степанов, Игорь Селюков, Павел Панов

ГорОбзор.ру продолжает серию публикаций - особо интересных отрывков из книги Наиля Махмутова «По “следам” легенд уфимского рок-н-ролла». В данном материале приведены воспоминания солиста группы «Бисквиты» Павла Панова. Первую цитату и интервью с краеведом можно прочесть по ссылке. 

С началом шестидесятых годов прошлого века у меня связаны очень теплые воспоминания. Может, это и не ностальгия, но — как в фильме «Я шагаю по Москве» Георгия Данелия: девушка под дождиком идет, и такой свет через солнце!
Чем мы, пацаны, жили тогда? Да вот, например, в очередях за булочками стояли. Я застал еще часовню, которую взорвали в 1957 году в районе нынешнего Монумента Дружбы, мне тогда было семь лет. Мы часто бегали на то место, где стояла часовня и находился пустырь, который переходил в базар. Часовню эту три раза взрывали: хорошо была построена. Сначала только потолки потрескались.

Тогда шла вражда между дворами, районами. Что-то делили, воевали между собой. Видимо, сказывались генетические отголоски революций и войн, всех вместе взятых. По одному ходить было небезопасно, пробирались кучками, дворовые пацаны носили с собой ножи.

В этом же году, после окончания школы, мой старший брат Эдик уехал работать на комсомольскую стройку Абакан - Тайшет. Он пробыл там года полтора и вернулся обратно стилягой: в брюках-дудочках, в ботинках на толстой подошве и с коком на голове. Работал на стройке вместе с продвинутыми москвичами и привез домой музыку Элвиса Пресли, Луи Армстронга. Мне в недавнем фильме «Стиляги» один момент понравился, где младший брат героя осудил. Вот и у меня так же было: когда брат приехал, я ему заявил: «Посмотри на себя, ты на кого в своей рубашке гавайской похож»? А потом и сам втянулся. Но период стиляг быстро прошел, я его пережил, повзрослел. Появились «Битлз», Эдик стал волосы отращивать, ему было, наверно, уже лет двадцать пять. Худощавый такой парень, на девять лет старше меня. Но я быстро вырос до его размера и носил его одежду. Он мне из Горького как-то джинсы привез — это была вообще чума, мне аж драться приходилось из-за них! Пришел в них в школу, а на меня окрысились за то, что на карманах какие-то клепки, типа, совсем крыша поехала у мужика. В общем, в моем кругу завидовали, а в школе возмущались.

Жили мы тогда весело: за девчонками бегали, на танцы ходили, дрались, слушали великолепных музыкантов в парке Луначарского (Гена Жебаров на трубе, Боб на контрабасе классно играли). Помню, в 1964  году мы с моим двоюродным братом Мишей (Михаил Васильевич Копьев, заслуженный художник России, анималист – авт.) пошли к его однокласснику Сашке, у которого стоял фашистский приемник размером со стол. Папа с войны привез трофей, и Сашка ловил по нему «голоса» с треском и визгом. Но, главное, ловил. И вот сквозь треск и шум довольно четко прозвучали «Битлз». В те времена это была такая свежая волна!

Все развивалось очень быстро. В 1964 году никто еще о них толком не знал, и вот Игорь Заболотнов, один из самых известных стиляг Уфы, который ничего не боялся, выглядел ярко и всегда ходил в том, в чем хотел, начал нас снабжать информацией. Некоторое время мы были фанатами и пропагандистами этой новой музыки, потом Миша Копьев вдруг предложил: «А давайте попробуем создать свою группу». Мы загорелись этой идеей, хотя инструментов — одна акустическая гитара и какой-то кларнет; начали потихоньку играть. Потом появились ударные. Я ушел в третью школу, учился в девятом классе, мой друг Игорь Селюков остался в девятнадцатой, но мы постоянно общались, играли вместе. Возник школьный ансамбль, в котором были какие-никакие Инструменты. Там мы, в основном, играли то, что прикажут, а для себя подбирали то, что нравилось. У нас был хороший руководитель из авиационного института, тромбонист. Он учил нас основам музыки, пению.

Возникло некое музыкальное сообщество, к которому потянулись люди. Стал собираться народ, мы перебрались в частный дом Игоря Заболотного. Сначала его все звали «пижон», а потом — «беби», он был немного манерным, но нам это не мешало прекрасно вместе проводить время. Все набивались в комнату Игоря, пили сухое болгарское вино (водку тогда еще не употребляли), писали тексты с приемника. Соседка из командировок привозила пластинки-миньоны с Модными песенками: такой европейский стандарт с большим отверстием по центру, а сверху надевалась специальная накладка. Мне отец выточил накладку из дерева, и мы слушали эти миньоны, пытаясь русскими буквами записать английские тексты. Писали с ошибками, потом решили сочинять русские тексты (так же поступали, например, «Поющие гитары»). В итоге текстов набралось на несколько альбомов. Мы слушали песни на английском языке, стараясь уловить смысл, писали русские тексты про любовь и жизнь в целом...

Так на фоне этих домашних концертов незаметно закончилась школа и началась рабочая жизнь. Игорь Селюков устроился работать пожарником, а я трудился там и сям. В пожарке были хороший зал и инструменты: колонки, усилители, микро фоны, в общем, все, что нужно, — просто клад какой-то... Конечно, мы там стали репетировать. Я играл на барабане, тарелках, ребята говорили: хорошим бара банщиком мог бы стать. Когда проходил конкурс самодеятельности среди пожарников, мы участвовали с двумя песенками «Битлз». Для популярнейшей тогда «Yesterday» Игорь Заболотнов написал текст на русском языке. Потом сочинили песню, которая обошла весь Советский Союз, — «Фантомас»:

Со всех экранов смотрит он на вас,
В зеленой маске страшный Фантомас.
Меняет лица, исчезает вдруг,

Произведя смятение вокруг.

Припев:

Мне нужен труп, я выбрал вас,

До скорой встречи, Фантомас...

Мы с Мишей написали примитивнейший текст и музыку, на саксофоне получился интересный припев. Потом кто-то говорил, что слышал «Фантомаса» в Новосибирске, а я услышал его на концерте «Круиза»: там на разогреве с ним выступала прибалтийская группа.

Вспомнилась небольшая эпопея с названием нашей группы. Сначала мы ей дали имя «Лори»: это Миша придумал, он же — анималист, но Игорь Заболотнов решил, что ленивец – полная ерунда. «Пусть будет «Лорис», — сказал он, так как тогда был влюблен в Ларису. Потом мы придумали почему-то «Бисквит». Наверно, отчасти, потому, что первые две буквы совпадали с «Битлз», а отчасти, потому, что мы просто любили бисквиты. С названием группы у нас появилась дополнительная ответственность, Миша афишу нарисовал с нашими лицами, которая долго потом использовалась и хранилась. Отец мой, военный танкист, как-то послушал «Битлз» и сказал: «А что, красиво поют, мне нравится, играйте». Хотя в газетах и журналах их поносили как могли. Отец предложил та кую фишку: во время предвыборной кампании в красном уголке играть на заводе, привлекая заводскую публику. Речь шла о заводе горного оборудования, расположенном в районе Монумента, который, единственный в городе, принимал на работу людей отсидевших. Мужики были матерые, брутальные, с устрашающими татуировками. Играть перед ними боязно: не понравится — еще побьют... Но самое интересное, что понравилось, и до сих пор рассказывают, как они веселились под музыку пацанов во время заводских праздников.

Тогда на концертах приходилось играть много русской музыки. Я дома нашел огромный песенник конца сороковых — начала шестидесятых годов с гигантским количеством песен, которые даже мало кто слышал, и мы начали исполнять лучшие из них вместе с медляками «Битлз». Пели красивые военные песни в своей обработке, потом – западные хиты и что-то свое.

Однажды во время репетиции в пожарку зашел Рустик Масленников с гитарой, на которой почему-то было написано «цзюдо» — именно так, и с тех пор стал нашим человеком навсегда. Вечный хиппан, великолепный гитарист, до сих пор учит подрост Ков музыке, а свои вещи играет в индийском ключе, распевая на русском языке странные сюрреалистические тексты скрипучим голосом. Очень интересный человек, и совсем не стареет.

В 1967 году мы придумали классную вещь: сделали фоном помехи, Игорь Семин издавал звуки типа «хы-хы», и получалось - вроде как огромный зал, орут зрители, и слышна музыка. Сначала Сема «звучал» интеллигентно, а потом ему предложили «хорошо поорать». Записалось, как будто гигантские помехи - в большом зале, и на этом фоне все отлично звучало. Игорь Заболотнов, который каждый год ездил поступать в Москву, в МГУ, на журналистику и проваливался, в очередной раз поехал туда и повез эту пленку. Включил в общаге, и общага пришла в экстаз. У Заболотного всегда была предпринимательская жилка, и он понимал, что народу надо. Так и «Фантомас» разошелся, и «Дом восходящего солнца», к которому Игорь сочинил русский текст, подписавшись Гарри Лот. Потом, когда песня всплыла в разных коллективах, он пробовал отстоять авторство, но ему сказали: «Вы же Игорь Заболотнов, а не Гарри Лот, так что - гуд бай». Теперь «Дом восходящего солнца» с нашим текстом можно услышать в исполнении группы «Доктор Ватсон» в интернете.

Раньше, когда страна праздновала 1 мая или 7 ноября, на предприятиях всегда устраивались вечера. Самодеятельность в штате содержали редко, в лучшем случае – имелся какой-нибудь хор или драмкружок. Мы перед праздником засылали на завод Сему, он степенно приходил в костюме и галстуке и интересовался в профкоме: «Чуваки, концерт нужен? Шестьдесят рублей. А вместе с танцами восемьдесят». «Без вопросов», — обычно отвечали ему.

У нас еще была солистка, которая на таких концертах пела модные советские песни. И на сцене мы двигались, хотя тогда, в основном, все на ней стояли столбами. Руководство обычно сидело отдельно. Мы пели, а наш человек собирал бутылки со столов. Их никто не считал, и получалось собрать плюс к восьмидесяти рублям бутылок двенадцать сухого вина: совсем неплохо. Однажды вечер проходил в уфимском институте нефти. Собрали ветеранов пожарной службы: такие дядьки солидные времен революции, с бакенбардами. А Масленников им: «Привет, чуваки!» В общем, они ничего не поняли, а мы тем временем начали играть. Один из них вскоре не выдержал, когда мы на английском стали петь, выбежал на сцену, подбежал к Рустику и закричал: «Своими бы руками задушил гада!», а потом выдернул шнур из розетки. Вот и поиграли! Когда Сема спустился к руководству сообщить, что все закончилось, нам сказали: «Молодцы, ребята, спасибо», и мы быстро убыли из института. Тогда было все серьезно, даже длинные волосы могли привести к конфликту.

A среди своих царила особая атмосфера, понимание с полунамека. Играли в парке Матросова, в ресторанах. В 1972 году Игорь Селюков с группой музыкантов с сорокового завода поехал в Адлер. Я играл в «Бисквитах» около трех лет, а потом меня забрали в армию. В армии тоже занимался музыкой, ансамбль создал в подшефной школе. Играли разное, кое-какие наши, «бисквитные», песни исполняли. Потом, когда из армии вернулся, иногда на танцах играл, на барабанах. Миша Копьев уехал в Вологду, в которой живет до сих пор. Рустик Масленников тоже ушел в армию, мы с ним вместе в Уфу вернулись. Тогда уже в группе играли другие пацаны: Евгений Сергеев - гитара, Валерий Насонов - клавишные, Рустем Галиакберов — ударные, великолепный Фарит Саттаров — саксофон. Игорь Селюков вернулся в Уфу и по-прежнему руководил группой. Пели ребята и наши песни, которые очень красиво звучали в их исполнении.

Про девушек вот тоже вспомнил, их было мало, зато какие! Валентина Белоклокова пела с «Кузнецами грома», потом — с «Красными крестами». Я с ней подружился: девушка была очень эффектная и солистка отличная. Позже она гастролировала по стране с разными коллективами. Татьяна Ишбулатова – яркая вокалистка, великолепно исполняла сложные джазовые композиции. Наталья Тетерина в «Эльфах» пела, Лиля Загоруй с красивым чистым голосом — в УАЙ, Тамара Мелинг — в «Красных крестах». Вроде только вчера это было...

Музыкантов хороших в Уфе всегда хватало. Прекрасно играли в кинотеатрах «Октябрь», «Родина», в парке Матросова. Был мощный биг-бенд в авиационном институте, хорошо развита джазовая музыка. Никто из музыкантов не пропал, хотя многие, к сожалению, уже умерли. Отчего? Отвечу коротко и философски – от болезней времени. Век музыканта в России вообще недолог: бурная жизнь, водка и творческие неурядицы сгубили многих.
Я после армии получил художественное образование в училище искусств, потом окончил режиссерское отделение Уфимского института искусств. 35 лет работал на телевидении, почти весь период - главным художником, участвовал в подпольных записях наших музыкантов.

Думаю, главное, была у нас в юности такая отдушина – музыка, и каждый из нас с тех времен сохранил внутри тот дух свободы, который потом остался с ним навсегда. Мы до сих пор это чувствуем, когда встреча емся. Считаю, это великая вещь... Праздник, который всегда с тобой.

Дорогие читатели! Приглашаем Вас присоединиться к обсуждению новости в наших группах в социальных сетях - ВК и Facebook