«В нашей работе затрагиваются случаи, когда правоохранители съехали с катушек»

Евгений Литвинов в интервью ГорОбзор.ру рассказал о работе отделений Комитета по предотвращению пыток в Башкирии и Оренбургской области, используемых правоохранителями схемах для развала дел и сюрпризе от Следкома Башкирии

- Что Вы чувствуете, когда слышите слово пытка?

- У меня вырисовывается в голове следующая картина. Как правило, она банальная. Ругающийся матом сотрудник полиции бьет дубинкой человека, который в это время находится с застегнутыми за спиной в наручники запястьями. Это самый первый образ, который возникает у меня при слове «пытка».

- Все, кто обращаются в Комитет по предотвращению пыток, говорят всегда только о такой ситуации?

- Нет, ситуации бывают разные. Мы работаем по случаям нарушения 2 и 3 статей Европейской Конвенции по правам человека, где имеют место не только непосредственно пытки, но и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение, собственно, без цели получить от человека какую-либо ценную информацию или признание в совершении преступления. Для примера можно привести недавнее наше дело в Бирске, где пострадавший обвиняет сотрудников полиции не в пытках, а в том, что они превысили свои должностные полномочия, применив к нему незаконно физическую силу.

- До перевода в Уфу, на должность руководителя отделения Башкирии Комитета Вы около полутора лет работали в Оренбурге. С какими чувствами покидали родные места?

- Вообще, изначально не было конкретного предложения: «Давай, теперь ты с такого-то дня будешь работать в Уфе». Нет, так сложились обстоятельства. Это было спонтанно. Начал работать по Нефтекамску, переключился на Бирск, потом появились Чишмы. Эти дела меня просто связали, хотя формально я еще оставался сотрудником Оренбургского отделения. После вот уже третьего дела –Чишминского - не осталось сомнений, что работу отделения нужно возобновлять. Ну а так как башкирскими делами занимался я, то и возрождать отделение было предложено мне. Пока ситуация такая, что наша работа здесь скорее нужна, чем нет. В любом регионе России, наверное, имеют место случаи превышений должностных полномочий. Но нас нет там, где жители справляются своими силами и при помощи адвокатов. Но есть ситуации, когда становится очевидно, что человек сталкивается буквально один на один с этой системой правоохранительной и просто ничего сделать не может в такой борьбе, и требуется помощь более квалифицированная, изначально с пониманием того, с чем придется столкнуться на пути к восстановлению нарушенных прав. Вот тогда и появляемся мы.

- Давайте поговорим о Вашем опыте работы в Оренбурге. До того, как стать правозащитником, Вы трудились в полиции, в отделе дознания. Что произошло? Почему Вы решили уйти из органов и начали работать правозащитником?

- В полиции я проработал менее года, и уволился буквально за день до аттестации. Решение уйти из органов далось с трудом: родственники не понимали в чем дело. А я твердо знал, что работать там не буду по ряду причин. Причины уйти были в основном идейные, так как меня абсолютно не устроил тогда сформированный порядок службы. Если коротко выразить мои ощущения, то это было «не мое». В Комитет попал, просто увидев информацию о нем в интернете, и отправив туда резюме. Прошел собеседование, затем стажировку и получил работу. Это деятельность, которая привлекает меня своей идейной составляющей. Мне кажется правильным помогать людям добиваться справедливости. Не смотря на то, что это достаточно узкая и специализированная сфера, а где-то, может быть, и рискованная, если вспомнить Чеченские приключения Комитета (в 2016 году автобус с находившимися в нем журналистами и сотрудниками Комитета по предотвращению пыток подожгли, отделение и его аналог - сводные мобильные группы – временно приостановили свою работу, - ред.). Сегодня мне в работе очень помогает опыт стажировки в правоохранительных органах Оренбургской области. Знаю изнанку этой стороны, так сказать.   

- Читая материалы о случаях пыток, всегда задаешься вопросами: «Как такое вообще может быть? Откуда такая звериная, нечеловеческая жестокость?». Как Вы это понимаете и объясняете себе?

- Приступив к работе в Комитете по предотвращению пыток в 2015 году, и читая материалы дел, я поначалу здорово расстраивался. Настолько это было чудовищно для меня и несовместимо с реальностью. Первое дело, с которым я ознакомился, было в Бугурусланском районе Оренбургской области, когда человека в нетрезвом виде задержал сотрудник полиции для того, чтобы оформить административное правонарушение за нахождение в нетрезвом виде в общественном месте. Полицейский посадил его в машину, в машине у них завязалась борьба, произошла драка, в которой полицейский, как предположили родственники задержанного на основании результатов судмедэкспертизы, свернул ему шею, а затем бросил в предсмертном состоянии в вестибюле отдела полиции. Мужчина, которому было около 30 лет, скончался, и в Комитет обратилась мать погибшего.

Мы установили, что в отделе полиции задержанный уже находился в состоянии агонии. Поскольку у него был сломан шейный позвонок, он не мог двигаться, разговаривать, а только кряхтеть, едва слышно мычать и дышать. Он провел в полиции около двух или трех часов, после чего скончался. После того, как выяснилось, что он умер, полицейские вызвали ему скорую, врачи которой зафиксировали смерть. Первая экспертиза дала вывод, что причиной смерти стало алкогольное отравление. Но повторное исследование показало, что был применен боевой прием, в результате которого было сломано несколько шейных позвонков. Инцидент произошел в 2005 году. Конечная точка по уголовному делу была поставлена судом в 2011 году. Сперва сотрудник получил 7 лет лишения свободы, но потом срок вдвое сократили: по мнению суда, вина полицейского именно в применении данного боевого приема не была доказана. Причем, все полученные пострадавшим телесные повреждения легли в текст обвинения, но перелома шейного позвонка в этом списке не оказалось. Проще говоря, дело так и не было раскрыто полноценно. В 2017 году Европейский Суд присудил матери погибшего 50 600 евро в качестве компенсации морального вреда.

- Как Вы расцениваете действия этого осужденого бывшего полицейского и других, совершивших похожие поступки?

- Пытки и любое иное превышение должностных полномочий были нормой в правоохранительных органах, наверное, в 90-е, в 2000-е. Сейчас это уже не является нормой и вопиющей системной проблемой. И такие отдельные инциденты случаются по многим причинам. Во-первых, в полиции сформирована «палочная» система, то есть борьба за показатели по раскрываемости. Если сотрудник полиции будет замечательно раскрывать все преступления, за которые бы он не взялся, его карьера пойдет вверх. Другой вопрос - какими методами добивается раскрываемость? Представьте, что сотрудник знает, что отдельно взятое раскрытое преступление может принести ему повышение по службе или еще какие-то бонусы. Есть возможность надавить на человека и психологически. Получилось? Хорошо. Нет? Можно надавить физически. Есть более хитрые сотрудники, которые делают это все незаметно - бьют так, чтобы не осталось следов побоев. В нашей практике затрагиваются те случаи, когда сотрудники полиции уже, если можно так выразиться, «съехали с катушек». Основные причины - профессиональная деформация на фоне круглосуточной работы, необходимость повышения показателей раскрываемости. В принципе, бывает, что молодой человек устраивается и не хочет ничего делать «плохого», а ему говорят - ты молодой, я старший. Делай как я. Если ты не будешь этого делать, то, может, ты вообще здесь работать не будешь.

Бывали случаи, когда в пытках принимали участие стажеры. Это даже еще не сотрудники полиции, молодые ребята, которые только-только вуз закончили или на заочное обучение только поступили. Им надо себя как-то показать, проявить, не только совершенствоваться профессионально, но и в глазах коллег выглядеть соответствующе. Но если кто-то практикует такие вещи, то, как правило, портится весь коллектив.

- Информация о том, что отделение Комитета в Башкирии возобновляет работу, появилась несколько дней назад. Говорилось о том, что в работе находятся 7 дел по Башкирии. Подтверждаете данные?

- В работе несколько дел, говорить обо всех не буду, так как для нас не везде стопроцентно решен вопрос, имело ли место превышение должностных полномочий и, соответственно, нарушение 2 или 3 статей Конвенции. Самое резонансное - в Нефтекамске, где задержанному Венеру Мардамшину нанесли серьезный вред здоровью в опорном участковом пункте. Следственный отдел МВД по городу Нефтекамску возбудил в 2015 году уголовное дело о похищении и разбойном нападении на женщину. Спустя год по неизвестным причинам был задержан почему-то именно Венер Мардамшин, который рассказал нам, что сотрудники пытали его, принуждали признать вину в совершении преступления. Но все обвинения он отрицает. Следственный комитет Башкирии возбудил в декабре прошлого года уголовное дело по превышению должностных полномочий с применением насилия и специальных средств, ожидаем, что уголовное дело скоро будет передано в суд.

В Чишмах 26-летнего жителя Дениса Юмагулова, с его слов, забрали из дома полицейские под предлогом необходимости прохождения судмедэкспертизы. Однако до больницы его не довезли, а сразу направились в отдел полиции. Там, по словам пострадавшего, его жестоко избили и под угрозой жизни и здоровью вынудили подписать явку с повинной в совершении кражи, после чего продержали в отделе еще три дня. У парня разрыв селезенки.

Весной СМИ сообщали о случае в Бирске, где пострадал местный житель Алексей Галиуллин. В своем объяснении правозащитникам он сообщил, что 22 февраля вместе с приятелями отдыхал в сауне. После окончания отдыха у них возник конфликт с работниками сауны из-за оставленного беспорядка. Конфликт, однако, погашен не был, но приобрел третью сторону в виде прибывших правоохранителей. В итоге, Алексея было решено доставить в отдел полиции по Бирскому району. Как утверждает Галиуллин, пока его вели к служебному автомобилю, один из сотрудников Росгвардии толкнул его в спину, отчего он упал и ударился головой об лёд.Затем в отделе полиции за отказ от прохождения процедуры дактилоскопии его повалили на пол, заломили руки за спину, надели наручники. Один из сотрудников полиции, по словам Галиуллна, давил ему коленом в область шеи, отчего он почувствовал сильную боль. Спустя некоторое время вызвали скорую. В больнице он пролежал 23 дня. Уголовное дело активно расследуется, ожидаем результаты дополнительной судебно-медицинской экспертизы.

Повторюсь, в производстве может быть много дел, но, как правило, мы подсвечиваем те дела, где мы убеждены, что да, на 99,9 % имеет место нарушение статьи третьей (в редких случаях, второй)Европейской конвенции по правам человека. Если по итогам общественного расследования мы в конечном итоге не установили такой факт, хотя изначально он казался нам очевидным, то мы спокойно делаем вывод, что никаких нарушений со стороны стражей порядка не было, а следствие в ходе уголовного дела действительно хорошо поработало и наши выводы совпали. Такие случаи редки, но они были в нашей практике. Не буду отрицать, что заявители к нам обращаются. Бывает, что люди хотят отомстить сотрудникам полиции, бывает, что пытаясь уйти от уголовной ответственности, они думают, что это хороший вариант, обратиться к нам, хотя это не так. Всем заявителям мы всегда объясняем - можем ли мы работать по их заявлениям или нет. Заявлений много, но не все становятся резонансными делами. Отсеивается порядка 30-40% от общего числа заявлений.  

- Каким образом разваливаются дела о пытках правоохранительными органами?

- Если дела о превышении должностных полномочий доходят до стадии обвинения, их, как правило, уже не разваливают. Развалить стараются до того, как такие дела возбуждаются, ну или на первое время после возбуждения, пока потерпевший испытывает некую эйфорию от того, что сотрудники следственного комитета наконец взялись за дело, хотя по факту не торопятся даже допросить пострадавшего в качестве потерпевшего. Самый популярный сегодня способ - вполне очевидную ситуацию повернуть так, чтобы был виноват сам задержанный, а не сотрудник правоохранительных органов. Делается примерный вывод о том, что задержанный споткнулся, упал и у него сломался нос, челюсть или что-то еще, а сотрудник полиции рядом стоял и действовал в рамках Закона «О полиции». Выносится отказное постановление, которое нами потом обжалуется. Оно отменяется, проверка возобновляется. Вновь, как следует из содержания постановления, следователь ничего не делает, выносит очередное отказное постановление, в котором используется ровно та же, слово в слово, мотивировка. За этот промежуток времени, пока мы пытаемся ознакомиться с материалами проверки, мы не можем предпринять что-то радикальное, потому что не знаем, что там следствие сделало, а что не сделало, чтобы при обжаловании указать суду, прокурору или руководителю следственного органа на недостатки проведенной проверки. За это время упускаются вообще все основные доказательства, которые можно было собрать только в строго ограниченное время. Как известно, единых требований к хранению видео с камер видеонаблюдения нет, если говорить в целом. Где-то они доступны 4 суток, в другом месте 7 дней, где-то транслируются в режиме онлайн и вообще не сохраняются, где-то до 30 суток. Представьте, следователь 2 месяца волокитил материал и все - 60% доказательной базы нет. Вот это, наверное, самый простой способ и одновременно действенный, если у них действительно такая цель есть –развалить дело.

Есть еще второй способ, он посложнее, и в нем определяющую роль играют суды. Вполне может сложиться следующая ситуация, когда человек обращаетсяк нам, мы устанавливаем для себя факт незаконного применения к нему физической силы, но вместе с тем заявитель мог быть задержан правомерно. То есть были, действительно, основания его задержать. Соответственно, параллельно с этим возбуждается дело в отношении самого заявителя, по тем фактам, в связи с которыми он был задержан – украл что-то или ограбил кого, не суть важно, но в процессе задержания его побили. Мы, тем временем, работаем по одному делу, а параллельно следственные органы привлекают пострадавшего в качестве обвиняемого к ответственности вот именно за это преступление. И пока наше дело успешно «волокитится», и мы пытаемся как-то подтолкнуть следствие расследовать это дело эффективно и оперативно, второе дело за один или два месяца уходит в суд. Суд, в свою очередь, тоже рассматривает это дело в течении месяцев двух, максимум трех и выносит обвинительный приговор. В приговоре суд пишет такие строки: «физическая сила была применена к заявителю в рамках закона «О полиции». Это называется «преюдиция», то есть обязательность для всех судов, рассматривающих дело, принять без проверки доказательств факты, ранее установленные вступившим в законную силу судебным решением по другому делу, в котором участвуют те же лица. Все, с этим мы формально сделать ничего не можем, если не обжаловать успешно такой приговор.

Такая вот реальность в некоторых наших регионах. Человека задерживают, он сопротивляется, брыкается, но никак это не сказывается на здоровье сотрудников полиции, однако сотрудник, в свою очередь, пишет заявление о том, что задержанный на него напал и разорвал ему, например, штанину, поцарапав кожу или оскорбил его. Возбуждается уголовное дело по применению насилия или оскорблению представителя власти.

- Какие особенности Башкирии в правозащитной деятельности Вы можете отметить?

- Мы только начали работать в регионе, который за это время довольно изменился, но уже очевидна следующая специфика в Башкирии. Здесь, в отличие от ряда субъектов страны, достаточно неплохо работает Следственный комитет, особенно центральный аппарат Следственного комитета. Для нас это оказалось на самом деле сюрпризом, но перехваливать тоже не будем, это плохая примета. В деле Венера Мардамшина центральный аппарат СК сработал, можно сказать, очень эффективно. В декабре месяце по этому делу был очень суровый для нас период, когда мы провели общественное расследование, все необходимые материалы собрали, дали новость и эту тему подхватили СМИ. После этого, как показывают факты, по указанию находящихся в настоящее время под следствием начальника уголовного розыска и старшего оперуполномоченного отдела нефтекамского уголовного розыска, задерживается Венер Мардамшин, а также свидетель, который рассказал нам, что видел Венера в опорном пункте с телесными повреждениями. Обоим задержанным было предъявлено обвинение, а Венер оказался в изоляторе временного содержания. Мы указали на подозрительную для нас цепочку событий в двух обращениях, которые параллельно были направлены руководителю Следкома Башкирии на тот момент Григорию Житеневу и главе СКР России Александру Бастрыкину. Реакция Житенева на наше обращение была, можно сказать, моментальной, если сравнивать с общероссийской практикой. На следующее утро, в 6 часов, следователи Следственного комитета по Башкирии выехали в Нефтекамск, а в 9:00 материалы по делу Венера Мардамшина были изъяты и переданы в производство второго отдела по особо важным делам, который расположен в Уфе, и уже в этот день начальник нефтекамского уголовного розыска был задержан. То, что республиканское управление СКР в отдельно взятом эпизоде сработало профессионально и достойно, просто нельзя не отметить. 

- Какой объем финансирования на уфимское отделение планирует выделять Комитет по предотвращению пыток, известно?

Объем финансирования Комитета в целом не является постоянным, он изменяется в зависимости от количества денежных средств, получаемых из грантов и пожертвований и варьируется в зависимости от нагрузки в работе. Если говорить конкретно о расходах, то Комитет в том регионе, в котором он работает, несет необходимые расходы на зарплату штатным юристам, аренду офисного помещения, оплату медицинской помощи заявителям(если такова необходима), реабилитацию заявителей после полученных травм, как физических, так и психических, проведение независимых судебных экспертиз, услуги нотариусов и адвокатов.

- Комитет дважды признавался иностранным агентом в России, работать которым в соответствии с законодательством запрещено. Что изменилось в структуре организации?  

- Наделение общественной организации термином «иностранный агент» формально никак не мешает нам работать, так как, согласно закону о некоммерческих организациях, организации с такой характеристикойвсего лишь должны зарегистрироваться как таковые в Министерстве юстиции и указывать свой статус во всех публикациях в СМИ и в Интернете. Поскольку этот термин несет собой в русском языке явно негативный оттенок, мы не согласны с таким термином и каждый раз обжаловали акт о внесении нашей организации в данный реестр. Кроме того, термин иностранный агент предполагает наличие двух признаков: не только само по себе иностранное финансирование, но и занятие политической деятельностью. Таким образом, нас приравняли к организациям, которые занимаются политической деятельностью, но само собой это не так. Мы ни на какую внутреннюю или внешнюю политику государства влиять не пытаемся, но государство заняло по отношению к нам и десяткам других подобных общественных организаций именно такую позицию. В этом также имеется существенное противоречие. Если представить, что мы занимаемся политической деятельностью и пытаемся изменить политику России, а наша деятельность - это борьба с пытками, то получается, что пытки - это политика государства?

Взгляните на результаты работы нашей организации. За почти два десятка лет привлечены приговорами судов к уголовной ответственности 132 должностных лица, пострадавшим заявителям присуждено компенсаций на общую сумму более 64 млн рублей.  Могу добавить по опыту работы в Оренбургском отделении, где ситуация кардинально поменялась с явлением пыток в полиции. Оренбургское отделение существует с 2007 года, за этот период дела по полицейскому насилию были стабильно, по два-три дела в производстве у каждого юриста Комитета. И вот, мы видим следующий результат: за последние два года в редчайших случаях поступают жалобы на сотрудников полиции. Хотя с 2007 года по 2014 год такие жалобы поступали просто повально. Однако, работы у Оренбургского отделения не убавилось, так как в Оренбуржье рекордсмен по жалобам – это местное Управление Федеральной службы исполнения наказаний.

- Прошедшей весной и в начале лета бурно обсуждались задержания участников митингов и возможное применение к ним насилия. Впереди новый политический выборный цикл. Как Вы считаете, увеличится ли в Комитете объем работы в связи с этим?

- Если этот цикл будет сопровождаться несогласованными публичными массовыми мероприятиями, то можно прогнозировать и заявления о незаконном задержании стражами порядка. Если говорить о незаконном насилии, как ни странно, обращений о применении пыток или избиении от задержанных полицией ни с одного из митингов к нам не поступало, хотя безусловно по некоторым видеозаписям можно было увидеть, что подобные вещи редко, но происходили. Возможно, имеет место установка такая сверху: стараться ни к кому из задержанных не причинять вреда, а если приходится, то стремиться к минимизации такого ущерба.

- Спасибо за беседу!

Дорогие читатели! Приглашаем Вас присоединиться к обсуждению новости в наших группах в социальных сетях - ВК и Facebook